В такие моменты Клаус будто снимает с него кожу. Так аккуратно. Слой за слоем. Отрывает кусочек за кусочком, обнажая в итоге яркое и нежное нутро. Таким Абеля видел только он один. Больше никто. Опускал пальцы в открытую рану, пил кровь, обнимал, задыхающегося в ужасной лихорадке.