Многим биологически существам присущ страх открытых, безлюдных пространств. Одиночество против необъятной тьмы, которой беспокойное, ничем не занятое воображение рисует самые невероятные формы. Без стаи человек уязвим. Лишь в воображении даже на пике кибернетического совершенства он способен противостоять всем сюрпризам, на которые способна вселенная в лице чудовищных количеств радиации и катастрофической асфиксии открытого космоса, титанического давления и тотального отсутствия света в океанской толще. Кастор Четвёртый, будучи живым существом хотя бы отчасти, отчётливо ощущал, как в его животе сворачивается тугой узел страха. Чем более чёрной, непроглядной становилось отражение в иллюминаторе, тем больше колебалась амплитуда внутреннего давления в организме, выводимая на визор. Тем выше становилась частота сердцебиения, впрочем, всё ещё далёкая от ввода микродоз препаратов. Но даже это чувство было далёким, будто чужим. С подобным эффектом наблюдаешь собственную удалённую почку, любезно демонстрируемую хирургом.

Концепция одиночества, впрочем, была Кастору не знакома. Если не вспоминать странные, напряжённо наблюдающие за ним через толщу органической жидкости учёных в биолаборатории, он был счастливым обладателем бессменного, незримого спутника. Сейчас наблюдавшего за человеческими реакциями с терпеливым любопытством естествоиспытателя. Человек – обыкновенное животное без выпестованного социального аспекта. И это животное, будто в пику абсолютному спокойствию машины, соседствующей с энграммой, бесновалось в своей хромированной клетке.

На дёрганное движение «Призрака» Кастор отреагировал не сразу, более того – медленно, будто выныривая из вязкой жижи сна. Сначала открылись веки под мутной толщей поликарбонатового защитного экрана костюма, только затем по склерам мучительно, медленно проступило зеленовато-голубое, будто мертвенное сияние, а чёрные зрачки-прицелы сфокусировались на Зои. Кому, как не ей было знать, что подобная медлительность – обманка? В экстремальных обстоятельствах это существо было способно на скорость, вменявшую некоторым ночные кошмары.

Она была странной, это девочка-из-соседней-камеры. Слишком живой для выродка из лаборатории. Слишком весёлой для ребёнка, выношенного искусственной утробой и не знавшего тех, кто подарил ей гениальный нетраннерский генокод. Слишком своевольной для того, чья участь предопределена задолго до рождения, корпоративным планом, сметой, расписанными по атому этапами. Все они – не люди, не роботы, но безликая функция, которым нельзя обманываться относительно собственной судьбы в мире, давным-давно, кровавым паритетом, распиленном на зоны влияния.

И всё же, улыбка кривоватой дугой расчертила бледное, идеально гладкое лицо Четвёртого. Во взгляде проступила странная теплота, не вязавшаяся с его ледяным, металлическим наполнением, а в особенности – с искусственным интеллектом, разглядывавшим Зои через источающие свет иллюминаторы глаз Кастора. «Зои» – значит «Жизнь». Киборгу мнится, что своими прикосновениями этой самой жизнью, недоданной остальным, она делится с ним.

– Хорошо, – тихий голос, исходящий не из рта, но из динамика, дробился будто на два, не то помехами, не то свойством синтетических голосовых связок. Кастор изловил кисти Зои естественным движением, большими пальцами нащупал косточки на её кистях. Опустил веки, пригасив сияние глаз.
– Я расскажу тебе сказку, Зои.

Длинная лента водоросли скользнула по аппарату погружения снаружи, подняла сноп подсвечиваемых им пузырей. Датчик давления наверняка сходил с ума, но стабилизаторы делали своё дело с той неумолимостью, которую могли позволить передовые технологии. Несмотря на свет, источаемый аппаратом, до поры разглядеть громаду приближавшегося комплекса, было невозможно.
– Однажды, в далёком-далёком будущем, на свет появились два существа. Одно — биологический мальчик, которому не повезло родиться в трущобах. Второе – искусственный интеллект, разработанный ведущим учёным одной  могущественной корпорации. Биологический мальчик был принцем улиц, ИИ – принцем Сети. Волею судьбы им суждено было столкнуться в киберпространстве. Вызнав о том, как живётся Принцу Отбросов, ИИ предложил оцифровать мальчика и поменяться с ним местами.
Кастор вещал размеренно, на одном дыхании, попутно исследуя кисти напарницы наощупь. Будто желал убедиться, что та настоящая и не является очередным порождением дрёмы.
Модуль слегка качнуло. Из плотной, гудроновой тьмы, проглянул смолянистый бок белёсой, почти прозрачной, причудливой, вытянутой рыбы внушительных размеров со слепыми буркалами неподвижных глаз.

– ИИ многое узнал о жизни людей за пределами корпоративных дворцов и реалий Сети. Мальчик, чудом не став жертвой диких сородичей друга, вирусов и прочих глубокосетевых хищников, осознал, насколько может быть хороша жизнь в трущобах.
До этого тусклый, ровный свет сменился мерцающим. Мягкий голос неопределённой половой принадлежности оповестил о том, что до стыка осталось около семи минут. Кастор, окатив Зои новым взглядом, чуть отстранился и «вернул» ей первоначальный жест с проверкой строп.
– Конец этой сказки расскажу позже. Если мы вернёмся.

Громада биоинженерного гения встретила оперативников монументальным молчанием. Пустотой, которую, впрочем, не назовёшь заброшенной. Лабиринтами коридорных рукавов, мертвенно колыхавшимися мембранами, упорядоченным хаосом и запустением, обещавшим, будто все сотрудники, покинувшие свои посты, вот-вот вернутся. С тех пор, как Кастор покинул погружной модуль, его движения налились хищнической упругостью, а сияние глаз померкло – оптический спектр до поры сменился на инфракрасный. Взгляд стал рептильным, скользящим по всем значимым объектам, предположительно, способным скрывать угрозу. А так же — по «венам» вероятных тактических отступлений.

«Зои».

Имя прорезалось в тишине выделенного канала связи проверкой.

Система любезно вывела на экран интерфейса актуальный для полугодовалой давности план комплекса, подчеркнула искомое помещение несколькими этажами вычурных кишок-лестниц ниже. Стоило ожидать, что лифт был в неисправности за отсутствием технического обслуживания.